Бетховен глохнет. Жить ему не хочется.

Не то что­бы жизнь опротивела. Существует пошлость в музыке, которую он ненавидит. Существует пошлость в бытии, вдвойне отвратительная.

 

Да, он перестает слышать, о чем говорят люди. Но у него открывается ДРУГОЙ СЛУХ.

Что, если существует музыкальный Бог?

Музыкаль­ный Отец? Музыкальный Христос?

Что, если мир вооб­ще не может принять музыки, и необходим музыкальный мессия, новое музыкальное апостольство?..

Чем больше Бетховен глохнет, тем больше понимает: ЧЕЛОВЕЧЕСТВО оглохло. 

Первое бетховенское откровение было о  ВСЕОБЩЕЙ СЛЕПОГЛУХОТЕ. 

 

Отец отнимает у него слух, чтобы он начал слышать то, чего не слышат слышащие!Он не философ, не жрец, не богослов. Говорит Он толь­ко о том, что  слышал от ОТЦА, и учит об ОТЦЕ.  Его цель – привести к Отцу.

Евреи не познали Отца, потому и не услышана ими весть Христа.

А познало ли Отца христианство? ПОЗНАЛО ЛИ ОТЦА ЧЕЛОВЕЧЕСТВО?

 

Потом, до могилы и тысячу лет после, Бетховена бу­дет преследовать ЖЕНСКИЙ ГОЛОС, который он услышал в том кризисе.

Ему открывалась das Ewig-Weibliche*, Не­бесная Женственность. Какой удивительной до­бротой веяло от Нее!

 

* - ‘Вечная женственность (нем.) – выражение Гете из трагедии “Фауст”: ‘Das ewig-Weibliche zieht uns hinan – ‘Вечная Женственность влечет нас ввысь’.

 

Людвиг не знает, как Ее назвать. Она запретила гово­рить о себе средствами человеческого языка. Но Она – Мать в универсуме. О себе Она говорила: ‘Я Мать человечества’. И дальше шла цепочка:

Мать сфер, Мать универсума, Мать премудрости... Матерь всего творения Божиего: Матерь солдат и философов, священников и домработниц, композиторов и слуг...

 

Кто однажды видел эту прекрасную Женщину, поверьте, больше никогда не будет помышлять о земном браке.  

От кого Она пришла? Она так похожа на Богороди­цу.

Но за Ней не стоит агрессивный Иегова, любящий предъявлять счеты, мол, ‘сумма накопленных грехов’ и усовещать: ‘так и надо, по грехам’...

 

Явившись Бетховену, Она запретила думать о само­убийстве и велела выбросить пистолеты. Бетховен по­слушно исполнил Ее просьбу. Она сказала, что подаст великое утешение и знамение ему, суицидному узнику, концентрационному зэку.

Уши Бетховена кровоточат. Его глухота – СТИГМА­ТЫ, таинственный знак особого призвания.

Он хотел бы пострадать за человечество, стать за­кланным агнцем, мучеником любви... Но прежде ему должен открыться ИСТИННЫЙ ХРИСТОС, нашептать что-то жаркими словами прямо в слуховую раковину, связанную с сердцем.

О, тогда Людвиг посвятит Ему все свои симфонии с Первой по Девятую, все с Первой по Тридцать Первую сонаты и каждое дыхание своей жизни! 

 

Музыка — та же таинственная речь, чем-то превосходящая слова

Внезапно его осеняют мелодии одна другой прекраснее. Что это? Зачем писать музыку, исполнения которой он никогда не услышит? Чего стоит безногий стайер, если он, подобно кошке крадущейся во сне, воображает себя бегущим, сидя в инвалидной коляске? Не сумасшествие ли? Как может он писать, если сам не слышит написан­ного?..

Но внезапно открывается: вся музыка мира живет ВНУТРИ него.

Внутри него – целая консерватория! 'Зачем внешние исполнители, дирижер, ложи и галерка, аплодисменты и поклоны, когда в нем самом целый симфонический ор­кестр и нескончаемая акустическая зала! Что это? Без­умие... или проекция каких-то великих сфер в его вну­тренняя?..

Иоанново Евангелие гласит: ‘Бог есть Слово’. Но кто сказал, что Бог говорит только словами? Ведь музыка – ТА ЖЕ ТАИНСТВЕННАЯ РЕЧЬ, ЧЕМ-ТО ПРЕВОСХОДЯЩАЯ СЛОВА!

*

Бетховену открывается превосходство музыки над человеческой речью: речь разъединяет, а музыка соче­тает.

Словесная проповедь может быть доступна немцам на немецком, испанцам на испанском. И что дальше? Шекспир и Гёте непереводимы на другой язык, сколько бы талантливых поэтов ни пытались трансформировать их эмоциональную словесность. Язык же музыки не тре­бует перевода.

Так вот чего хочет от него Отец!

Отныне ОН БУДЕТ ГОВОРИТЬ НА ЯЗЫКЕ, СОЕДИ­НЯЮЩЕМ ВСЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО!

*

Столпы Премудрости отражают УНИВЕРСУМ БЫ­ТИЯ. Отец чудесным образом связан с универсумом.

Отец отвергает мир философов и богословов. Отец желает говорить на музыкальном языке – языке уни­версума!

 

 Нескончаемая богооткровенная музыка Царствия

Что -то открылось во внутреннем его. Бетховен стал ИНАЧЕ СЛЫШАТЬ.

Нет, записав мелодию и закончив партитуру, он не нес ее издателю и не заключал контракт с местным ор­кестром. Партитура ПРОДОЛЖАЛА ЗВУЧАТЬ в нем…  Чудесным образом исполнялась каждый раз по-новому и преображалась.

Музыка безостановочна, как безостановочно открове­ние. Невозможно нотными знаками запечатлеть ее кон­вейер.

Выходит, его сонаты – всего лишь слепки чудесного божественного безостановочно движущегося механизма? Но как запечатлеть эту нескончаемую музыкальную не­прерывность человеческими средствами, с помощью пе­ра и нотного стана?

Бетховен уже готов вообще отказаться от нотного письма – ведь на следующий день вчера написанная со­ната зазвучит заново, и придется ее переписывать...

Ему открылась НЕСКОНЧАЕМАЯ БОГООТКРОВЕННАЯ МУЗЫКА ЦАРСТВИЯ.

Да, он перестает слышать, о чем говорят люди. Но у него открывается ДРУГОЙ СЛУХ.

Ему открылась НЕСКОНЧАЕМАЯ БОГООТКРОВЕННАЯ МУЗЫКА ЦАРСТВИЯ.

 

По материалам книги Блаженного Иоанна Богомила «Белая Церковь» 2010