«Я земной шар держу своими руками». Михаил Ершов

Долго длилось заседание, несколько часов. Михаил молчал. В заключение, как положено на суде, дали обвиняемому последнее слово. Водворилась тишина.

Старец встает спокойно, возносит руки ладонями кверху и как атлант по-геркулесовски внезапно:

— Я ЗЕМНОЙ ШАР ДЕРЖУ СВОИМИ РУКАМИ! — раздалось громоподобно в деревенском клубе. Точно крыша и потолок разверзлись, и сам Отец небесный сказал это! В руках Михаила градуляционный жезл. 

Публика в смех:

 — Ха-ха, земной шар он держит!

Михаил выждал смиренно и дальше:

— Хочу — наклоню вправо.

И что бы вы думали? Все судьи наклонились вправо послушно, как марионетки.

— А хочу, — опять гремит голос Михаила, — наклоню землю влево!

И судьи автоматически влево наклонились.

— А захочу — дуну.

Судьи лбами стали стукаться об стол... Точно буря пронеслась в душном зале деревенского клуба!

Тут прокурор пришел в себя:

— Прекратите, подсудимый! Прекратите хулиганить!

Михаил ему бросает:

— Еще не такое сотворю, но время мое не пришло.Ваше время сегодня. Наше — завтра!

‘Время мое не пришло’ означает: мог бы творить чудес в тысячу раз больше. Освободился бы из-под суда. Потолок отверз бы над деревенским клубом, и вознесся... Рано. ВРЕМЯ СКОРБЕЙ...

 

Судьи, очнувшись, впали в лютую злобу. Такого с ними не происходило никогда. ‘Это самый опасный преступник для советской власти! — пронеслось между ними. — Сам дьявол!’

Михаила приговорили было к смертной казни (обычный приговор по тем временам)... Но кому-то в голову пришло, что надо сгноить его заживо. Решили заменить расстрел 25-летним заключением, а потом еще прибавить, да чтобы не вышел — смотреть за ним в три глаза. 

 

Для князя мира сего Христос – особо опасный преступник, и Богоматерь — особо опасная преступница...

В заключении

Не надо питать иллюзий: тяжело пришлось Михаилу. То ‘утку’ подсадят, то урку подошлют, чтоб зарезал под шумок, то провокацию учинят... Например, на ‘воронке’ (машина-автозак) привезут в казанский ресторан, изобразят, будто пьет водку (караульный рядом рюмку подсовывает), да и сфотографируют. А после снимок пастве подбросят: ‘Вишь, с собутыльником распивает, старый алкоголик! А вы его за святого принимаете’...

Один к одному поступали как со старцем Григорием Распутиным, матушкой Евфросинией и вашим покорным слугой.

 

Из автобиографии Михаила:

‘Я отдавал для человека то, что мог, все. Я почестей не признавал или же похвалы. Мне похвала Господь и доброе дело, которое я должен в жизни делать для человека в пример. Спать приходилось мало... Я работал день и ночь до часов 12 ночи, а потом нужно и помолиться Богу. Просил Господа, чтобы сохранил Господь народ и за всех молился и Божия милость родила и на землю для добра друг ко другу. Любил и тех, кто обижал, и тех, кто хорошо относился, всех. Дар мне данный Господом, я между народом в тяжелых условиях не потерял, но наоборот созрел во всех отношениях и в своей силе духовной и глубже. А сколько мне пришлось перенести всякой скорби и обиды, Боже упаси.’

 

А муки какие претерпел! Наверное, всем возможным пыткам его предавали. Все испробовали на нем: и дыбой растягивали, и поджаривали, и расчленяли, и под пресс ставили. Избивали до полусмерти десятки раз ногами, руками, плясали по нему... Другой бы четырежды ума лишился и умер. А о Мишеньке сложилась репутация бессмертного — убить не могли, сколько ни пытались.

СОЛОВКИ РОЖДАЮТ БЕССМЕРТНЫХ.

Так и о Порфирии, и об Иннокентии Балтском известно (ходил с сердцем, штыком продырявленным). Непобедимые христы Второй Голгофы: порфирии, иннокентии, михаилы, серафимы, белибасты... Много их дала Белая церковь. Честь им и слава! 

 

 Из книги блаженного Иоанна "Старец М.В. Ершов: Царь Гулага"